Александр Володарский: Открытое письмо президенту Украины
Уважаемый Виктор Фёдорович!
К вам обращается бывший заключенный Лукьяновского СИЗО, обвиняемый по статье 296 ч. 2., групповое хулиганство. Хулиганством правоохранительные органы сочли театрализованную акцию протеста, которую я с товарищами провёл 2-го ноября 2009 года у стен Верховной Рады Украины. Протестовали мы против цензуры и ханжества, которые в последние годы навязывались украинскому обществу под предлогом борьбы за мораль.
В результате ханжество, умноженное на коррупцию, проявило себя в полной мере: за мирную акцию протеста я был арестован и помещён на полтора месяца в СИЗО. Мои права нарушались на каждом шагу: следователь Печерского РУВД Сергей Шайхет угрожал подбросить наркотики и сфабриковать поддельные дела по статьям об изнасиловании и совращении несовершеннолетних, не допускал ко мне адвоката, предоставленного Хельсинской Правозащитной Группой. Следователь навязал мне подставного адвоката, который занимался исключительно тем, что вымогал деньги у моих родственников и уговаривал меня признать вину и получить лёгкое наказание, дав взятку судье. Хотя, согласно букве закона, я виновен разве лишь в том, что наша мирная пятиминутная акция была несанкционированной. Это лёгкое административное правонарушение, а совсем не 296 статья. Собственно говоря, факт хулиганства следователь усмотрел в том, что наш перфоманс включал в себя обнажение. Однако многие молодёжные движения проводили акции, схожие по форме, они активно освещались СМИ, но никогда они не заканчивались возбуждением уголовного дела.
Мне запомнилась одна из фраз следователя, сказанная в ответ на просьбу дать мне возможность связаться с адвокатом: «Ты не в Европе, тут у тебя нет никаких прав».
В своей предвыборной программе Вы неоднократно намечали курс на евроинтеграцию, но из-за людей подобных Шайхету эта идея может быть уничтожена на корню. Вся правоохранительная система пропитана ложью, коррупцией, и благодаря круговой поруке эта ситуация сохраняется без изменений. Я — далеко не единственный невиновный человек, попавший в тюрьму. Таких как я, тысячи по всей стране. Мой случай уникален лишь потому, что благодаря вниманию СМИ и развернувшейся гражданской кампании в мою поддержку, я смог выйти на волю живым и сравнительно здоровым. И, в отличие от тысяч моих собратьев по несчастью, я имею шанс быть услышанным.
Врата в ад открываются уже в КПЗ. Условия содержания там несовместимы с базовыми правами человека. И дело даже не в грязных матрасах (которые, кстати, не всем дают), не в забитых туалетах, а в непроницаемой атмосфере хамства и жестокости. Оскорбления и побои со стороны оперов и конвойных – до такой степени заурядная практика, что заключенные на них даже не жалуются. Бьют, чтобы получить признание, бьют, чтобы усилить свой авторитет, бьют просто так, для удовольствия. Я чудом избежал этого, в первую очередь из-за внимания прессы к моему делу, хотя у арестовывавших меня милиционеров явно чесались руки. В КПЗ в одной камере со мной сидел человек, которого обвиняли в краже, после пыток он не мог толком стоять и сидеть. Если побои — обычное дело, то об оскорблениях и угрозах говорить не приходится, они так же обыденны, как дыхание. Человек, погрузившийся в эту систему, начинает воспринимать их как нечто само собой разумеющееся. Вместо того, чтобы помочь оступившемуся исправиться, ресоциализировать его, человека, часто невиновного, наполняют страхом и ненавистью. Общество само создаёт себе врагов.
После КПЗ был ИВС, где охрана ради своего удовольствия заставляет заключенных в ботинках без шнурков на скорость бегать по коридору.
Потом — СИЗО, где из кранов течёт только ледяная вода, из медикаментов дают лишь аспирин, которого не хватает, где 35 человек вынуждены ютиться на 20 спальных местах, а в передачах, несмотря на официальные правила, запрещены даже книги. Там у меня был вполне реальный шанс умереть от кровопотери (из-за сильных многочасовых кровотечений из носа) и от пневмонии, так что, если бы не помощь сокамерников и не активная кампания поддержки на воле – я сейчас не писал бы Вам это письмо, а догнивал бы на кладбище.
18-го декабря меня выпустили под поручительство. Паспорт мне, вопреки всем законам, не отдали, аргументируя это тем, что «я могу уехать в свою Германию». Разумеется, я не хочу сейчас уезжать в Германию, напротив, я, гражданин Украины, хочу остаться в своей стране, чтобы доказать свою невиновность, добиться наказания тех, из-за кого я истекал кровью и выплёвывал лёгкие, и, главное, как-то помочь тем тысячам, которые прямо сейчас находятся в аду украинской тюрьмы.
4-го января Печерский районный суд признал доводы защиты и решил вернуть дело на дорасследование, слишком уж вопиющими были нарушения, допущенные в ходе следствия. Но прокурор, передававший дело в суд, подал апелляцию, поскольку под вопрос ставилась его компетентность.
Апелляционный суд решил пощадить карьеры прокурора и следователя, и дело опять вернулось на рассмотрение. Все аргументы защиты о том, что адвокат не допускалась к делу, а мне и моему отцу постоянно лгали и угрожали, пытаясь выманить побольше денег, были признаны незначительными. Навязанный следователем адвокат Сергей Бочаров, от чьих услуг я настойчиво отказывался начиная с 30-го ноября, даже подал жалобу на моего защитника Зою Карповну Шевченко, обвиняя её в нарушении профессиональной этики, поскольку выбранная нами линия защиты угрожает его репутации. Но Сергей Бочаров сам замарал свою репутацию, когда помогал упрятать меня за решетку. Уже после того, как я вышел на свободу под поручительство, он звонил моему отцу и предлагал за деньги изменить меру пресечения на подписку о невыезде.. Мало того, что он предлагал нарушить закон и дать взятку, он ещё и лгал нам — если бы Бочаров действительно вёл переговоры о моём освобождении, то знал бы, что я на воле.
Виктор Фёдорович, евроинтеграция начинается не с экономики и не с раскрытия границ. Она начинается с уважения к людям, к их базовым правам и потребностям. Она начинается со справедливости. Моё дело активно обсуждается в том числе и за рубежом, были публикации в немецких и американских газетах и блогах, готовится радиопередача. И я очень надеюсь, что в итоге наши иностранные друзья смогут убедиться в том, что справедливость в Украине всё-таки возможна. Сейчас дело затягивают, в надежде, что огласка утихнет, и на мне можно будет вволю отыграться, не привлекая излишнего внимания. Я имею основания опасаться того, что милиционеры из Печерского РУВД «найдут у меня наркотики», обещанные следователем ещё в ноябре, или же что мне предложат повторно изменить меру пресечения и отправят обратно в СИЗО. И вряд ли я выйду оттуда во второй раз.
Уверяю Вас, живой я гораздо полезнее для Украины, чем мёртвый.
Демократической власти нужно гражданское общество, ей нужны недовольные, указывающие на отдельные недостатки и призывающие к изменениям. На этом и строилась и стоит современная Европа. И, как я уже говорил выше, демократической власти нужна справедливость.
Я не юрист и не политик, и не могу предложить Вам проект реформы правоохранительных органов. Но, как непосредственный участник процесса, могу сказать, что всю эту систему нужно менять снизу доверху. Не министры и генералы унижают и избивают людей, а рядовой состав. Нужно пересмотреть подход к подбору милицейских кадров, разорвать круговую поруку, при которой следствие, прокуратура и суды покрывают друг друга.
Нужно изменить условия жизни заключенных, и мы увидим спад уровня преступности. Человек начинает ощущать уважение к социуму только лишь тогда, когда видит уважение к себе, а не наоборот.
Разрешите нам уважать свою страну, Виктор Фёдорович.
С уважением, Александр Володарский.
